Home
PDF
Печать
E-mail

Автор: Свадебный фотограф

Клемент Гринберг

 



вангард и китч. Часть 3

Если авангард имитирует процессы искусства, то китч, как мы теперь видим, имитирует воздействие искусства. Точность этой антитезы более чем изобретенная: она соответствует огромному разрыву, разделяющему два таких одновременных культурных явления, как авангард и китч, и определяет этот разрыв. Этот разрыв слишком велик, чтобы его можно была закрыть всеми бесконечными градациями адаптированному к массам "модернизма" и "модернового" китча. В свою очередь, этот разрыв соответствует социальному разрыву, который всегда существовал в формальной культуре, как и в других сферах жизни цивилизованного общества. Две крайности этого разрыва то сближаются, то расходятся, и происходит это в жесткой зависимости от усиления или ослабления стабильности в конкретном обществе. На одной стороне постоянно находится меньшинство властвующих (и потому культурных), на другой – огромная масса эксплуатируемых и бедных (следовательно, невежественных). Формальная культура всегда принадлежала первым, тогда как вторые должны были довольствоваться народной или рудиментарной культурой – или китчем.

В стабильном обществе, функционирующем достаточно хорошо для того, чтобы сдерживать разрешение противоречий между классами, эта культурная дихотомия несколько размыта. Аксиомы немногих разделяют многие. Многие бессознательно веруют в то, во что немногие верят трезво. И в такие моменты истории массы могут испытывать удивление перед культурой, восхищаться ей, независимо от того, насколько высок культурный уровень их господ. По меньшей мере, это утверждение касается изобразительного искусства, которое доступно всем.

 

Портфолио свадебного фотографа



В средние века художник, занимавшийся изобразительным искусством, проявлял неискреннее, показное уважение к элементарным основаниям предшествующего художественного опыта. В известной мере так оно и оставалось до XVII века. Универсально действительная художественная традиция, на устройство которой художник не мог посягать была открыта только для имитации. Объект художественного творчества устанавливали люди, имевшие полномочия признавать произведения искусства, которые не создавались, как это происходит сейчас, в буржуазном обществе, по спекулятивным мотивам. Именно потому, что содержание его труда было определено заранее, художник пользовался свободой, позволявшей ему сконцентрироваться на окружающей его среде (реальности). Художнику не надо было быть философом или визионером. Ему достаточно было быть профессионалом. До тех пор, пока существовало общее согласие относительно того, что считалось предметами, достойными искусства, художник был избавлен от необходимости быть оригинальным и изобретательным в выборе "предметов" изображения и мог направить всю свою энергию на решение формальных проблем. Для художника окружающая среда (реальность) была – в частном, личном и в профессиональном отношениях – содержанием его искусства.

Сегодня средой художника является публичное содержание искусства художника-абстракциониста, – с той, впрочем, разницей, что средневековый художник должен был, всегда должен был, подавлять на публике свои профессиональные интересы, подчиняя личное и профессиональное завершенному, официальному признанному произведению искусства. Если художник, как обыкновенный член христианской общины, испытывал какие-то личные эмоции к изображаемому им объекту, то это лишь способствовало обогащению публичного смысла его работы. Только с приходом Возрождения обусловленные личностью художника изменения стали легитимными, однако их по-прежнему следовало сдерживать в пределах простого и узнаваемого всеми. "Одинокие" – одинокие в своем творчестве художники – стали появляться лишь с пришествием Рембрандта.

Однако даже в эпоху Возрождения – и до тех пор, пока искусство Запада пыталось усовершенствовать свои приемы и технику, – победы в данной сфере могли быть обозначены только успехом в реалистичной имитации, поскольку никакого иного критерия не существовало. Таким образом, массы по-прежнему могли находить в искусстве господ объекты восхищения и удивления. Даже птица, которая прилетала клевать плоды, изображенные на картине Зевксиса, могла вызывать восторг.

Утверждение, что, когда имитируемая искусством реальность перестает даже весьма отдаленно соответствовать реальности, узнаваемой вообще, искусство становится деликатесом, банально. Однако даже в этом случае сожаление, испытываемое простым человеком, не заглушает благоговения, которое такой человек питает к покровителям этого искусства. Только тогда, когда простой человек испытывает неудовлетворенность социальным порядком, которому служат властвующие, он начинает критиковать культуру властвующих. Тогда у плебея находится смелость впервые открыто выразить свое мнение. Каждый человек, от олдермена из Таммани до австрийского маляра, обнаруживает, что у него есть право иметь собственное мнение. Чаще всего это сожаление в отношении авангарда можно найти там, где неудовлетворенность обществом становится реакционной неудовлетворенностью, находящей выражение в ревайвализме и пуританизме, а в самое последнее время – в фашизме. В этих случаях револьверы и факелы начинают поминать на том же дыхании, на котором говорят о культуре. Начинается сокрушение статуй во имя божества здоровой крови, во имя простых путей и прочных добродетелей.

 

Портфолио свадебного фотографа

 

Авангард и китч. Часть 2

Авангард и китч. Часть 3

Авангард и китч. Часть 4